Неточные совпадения
Окна были забиты
досками, двор завален множеством полуразбитых бочек и корзин для пустых бутылок, засыпан осколками бутылочного стекла. Среди двора сидела собака, выкусывая из хвоста репейник. И старичок с рисунка из надоевшей Климу «Сказки о рыбаке и рыбке» — такой же лохматый старичок, как собака, — сидя на ступенях крыльца, жевал хлеб с
зеленым луком.
Она пробралась к развалившейся и полусгнившей беседке в лесу, который когда-то составлял часть сада. Крыльцо отделилось от нее, ступени рассохлись, пол в ней осел, и некоторые
доски провалились, а другие шевелились под ногами. Оставался только покривившийся набок стол, да две скамьи, когда-то
зеленые, и уцелела еще крыша, заросшая мхом.
Неугомонная супруга… но мы и позабыли, что и она тут же сидела на высоте воза, в нарядной шерстяной
зеленой кофте, по которой, будто по горностаевому меху, нашиты были хвостики, красного только цвета, в богатой плахте, пестревшей, как шахматная
доска, и в ситцевом цветном очипке, придававшем какую-то особенную важность ее красному, полному лицу, по которому проскальзывало что-то столь неприятное, столь дикое, что каждый тотчас спешил перенести встревоженный взгляд свой на веселенькое личико дочки.
Так открыл торговлю солдат, выезжая по воскресеньям с своим
зеленым сундуком. А потом он сколотил из
досок балаган и разложил товар по прилавку. Дальше явилась лавчонка вроде хлевушка. Торговля шла у солдата хорошо, потому что он стал давать поденщицам в долг под двухнедельную выписку, а получать деньги ходил прямо в контору. Через два месяца
зеленый сундук явился уж с крупой, солью и разным приварком.
Ревность для него была, по давнишнему Шекспиру, «чудовищем с
зелеными глазами», любовь — упоительной и пламенной, верность — так непременно до гробовой
доски.
Не помню, чем это выражалось у меня, но кончилось — плохо: по гнилой
зеленой воде Звездина пруда плавала половица, и я предложил покатать барышню на этой
доске.
На широком
зеленом дворе, не отгороженном от улицы, были утверждены на подставках
доски, на которых стояли лагуны с пивом, бочонки с вином и лежали грудами для закуски разрезанные надвое пироги.
То покрытый плотною, кудрявою чащей орешника или молодого дубняка, то спускаясь к воде ярко-зелеными, закругленными, как купол, холмами, то исполосованный пашнями наподобие шахматной
доски, берег этот перерезывается иногда пропастями, глубина которых дает еще сильнее чувствовать подъем хребта над поверхностью реки.
Желтое пламя, придавленное шапкою нагара, выставляло напоказ дюжины две мелких, но неуклюже толстеньких стаканов с
зеленым и фиолетовым отливом, которые теснились на сосновой
доске прилавка, такой же жирной, как огарок, и черной, как пол.
Любопытные видали в замочную скважину: дорогой варшавский ковер на полу этой комнаты; окно, задернутое
зеленой тафтяной занавеской, большой черный крест с белым изображением распятого Спасителя и низенький налой красного дерева, с
зеленою бархатною подушкой внизу и большою развернутою книгою на верхней наклонной
доске.
Надо мной расстилалось голубое небо, по которому тихо плыло и таяло сверкающее облако. Закинув несколько голову, я мог видеть в вышине темную деревянную церковку, наивно глядевшую на меня из-за
зеленых деревьев, с высокой кручи. Вправо, в нескольких саженях от меня, стоял какой-то незнакомый шалаш, влево — серый неуклюжий столб с широкою дощатою крышей, с кружкой и с
доской, на которой было написано...
Ида знала эту
доску, знала, что за нею несколько выше скоро выдвинется другая, потом третья, и каждая будет выдвигаться одна после другой, и каждая будет, то целыми тонами, то полутонами светлей нижней, и, наконец, на самом верху, вслед за полосами, подобными прозрачнейшему розовому крепу, на мгновение сверкнет самая странная — белая, словно стальная пружина, только что нагретая в белокалильном пламени, и когда она явится, то все эти
доски вдруг сдвинутся, как легкие дощечки
зеленых жалюзи в окне опочивального покоя, и плотно закроются двери в небо.
Против гостинницы Московской,
Притона буйных усачей,
Жил некто господин Бобковской,
Губернский старый казначей.
Давно был дом его построен;
Хотя невзрачен, но спокоен;
Меж двух облупленных колонн
Держался кое-как балкон.
На кровле треснувшие
доскиЗеленым мохом поросли;
Зато пред окнами цвели
Четыре стриженых березки
Взамен гардин и пышных стор,
Невинной роскоши убор.
Тогда несколько человек матросов подняли с козел
доски, понесли их к наветренному борту, наклонили… и два трупа с тихим всплеском исчезли в серо-зеленых волнах Немецкого моря…
Филетер Иванович теперь читает: правою рукой он придерживает листы лежащей у него на коленях книги, а левою — машинально дергает толстый,
зеленый бумажный шнурок, привязанный к середине
доски, на которой сидит Лариса.
Светало, с севера все дул пронзительный ветер, и мокрый, липкий снег продолжал залеплять
доски пристани, палубу и
зеленую траву на берегу.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись
зеленые, обожженные
доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.